Феномен агрессии
(научная статья)
Автор: Дарья Егорова
ВВЕДЕНИЕ
Наш век в уме слегка попорчен
И рубит воздух топором,
А бой со злом давно закончен:
Зло победило, став добром.
Игорь Губерман.
Любой образованный человек знает огромное количество примеров из истории человечества, которые свидетельствуют о насилии, царящем в нашем мире. Костры и пытки инквизиции, непрерывающаяся и по сей день череда кровавых войн, геноцид, ГУЛАГ и концентрационные лагеря, сектантство и религиозный шовинизм, движение скинхэдов и терроризм – все это «творение рук человеческих». Кроме того, сегодня сообщения об убийствах, жестоких нападениях и изнасилованиях стали лейтмотивом в СМИ, тема человеческой агрессии активно разрабатывается в общедоступной, но зачастую низкопробной кинематографической и литературной продукции. Все вышеупомянутое делает неизбежным наш вывод о том, что феномен агрессии был и остается актуальным аспектом человеческого существования.
Исследование агрессии на сегодняшний день проводится в рамках различных гуманитарных наук: психологии, социологии, философии, культурологии и лингвистики. Однако первые из перечисленных дисциплин можно назвать «законно» заинтересованными в изучении феномена, поскольку агрессия признана явлением прежде всего психологическим, и соответствующий подход видится наиболее естественным и очевидным. А внимание философии и культурологии к деструктивным проявлениям человеческой натуры носит более глобальный характер и обусловлено общей антропоцентричной направленностью данных наук. В этой связи, оправданно отсутствие систематического изучения агрессии в границах исключительно философского познания. Но при ближайшем рассмотрении проблемы мы обнаруживаем широкую философскую базу для изучения любого вопроса, касающегося бытия человека в мире.
ГЛАВА 1. Феномен агрессии с точки зрения лингвистики.
В обыденном языке слово «агрессия» означает множество разнообразных действий, которые нарушают физическую или психическую целостность другого человека (или группы людей), наносят ему материальный ущерб, препятствуют осуществлению его намерений, противодействуют его интересам или же ведут к его уничтожению. Такого рода антисоциальный оттенок заставляет относить к одной и той же категории столь различные явления, как детская ссора и войны, упреки и убийство, наказание и бандитское нападение.
Агрессия, инструментом которой является не сила, а слово – это языковая агрессия. Проблема вербальной агрессии находится в сфере компетенции психолингвистики.
Логика развития отечественной психолингвистики приводит к появлению в ее недрах различных самостоятельных по своим задачам областей. В настоящее время правомерно говорить о выделении в целом пространстве этой науки общей и частных психолингвистик, к числу наиболее развивающихся из них следует отнести социальную психолингвистику. Ее возникновение связано, во-первых, со стремлением психолингвистов преодолеть «абстрактный психологизм» и обратиться к «человеку говорящему» (языковой личности) в конкретной коммуникативной ситуации, а во-вторых, с наблюдаемым в последнее десятилетие «дискурсивным переворотом» в гуманитарных науках. Общий для «разных» психолингвистов предмет – языковая личность, изучаемая в индивидуально-психологическом аспекте, - рассматривается здесь в рамках интерактивной модели, которая позволяет в речевом поведении, речемыслительных проявлениях языкового сознания видеть отражение социально значимого взаимодействия членов социума.
Центральная область наблюдений социальной психолингвистики – сфера повседневной межличностной коммуникации языковых личностей. Именно здесь, в огромном речевом континууме, происходит самореализация языковой личности. Homo loquens по-разному раскрывается в различных видах и ситуациях речи. Больше всего индивидуальные особенности речевого портрета личности проясняют экзистенциальные сферы коммуникативного континуума, т.е. речевые ситуации, несущие в себе элементы психологического напряжения. К числу ситуаций такого рода относится коммуникативный конфликт - «речевое столкновение, которое основано на агрессии, выраженной языковыми средствами.» (Седов К.Ф.)
Психолингвисты полагают, что в основе коммуникативного конфликта обычно лежит стремление одного (или обоих) участников общения снять психологическое напряжение за счет собеседника. Подобной разрядке предшествует чувство фрустрации, возникающей в том случае, когда (по мнению одной из конфликтующих сторон) коммуникативный партнер нарушает нормы, правила поведения. К.Ф. Седов, проанализировав обширный материал повседневного общения, выявил и описал разные типы речевого поведения языковых личностей в коммуникативном конфликте. Разнообразие языковых форм, употребляемых в ситуации конфликта, исследователь свел к трем типам речевых стратегий: инвективному, куртуазному, рационально- эвристическому. В качестве единого принципа типологии здесь используется особенность аффективного поведения, которое использует языковая личность для снятия фрустрации. Агрессию коммуникативного конфликта автор объясняет снятием напряжения, подобным катарсису, причем разные языковые личности стремятся к различному вербальному катарсису. Так, инвективная языковая личность разряжается при помощи прямой вербальной агрессии, куртуазная демонстрирует эмоцию обиды и в качестве крайней формы аффекта предпочтение отдается плачу, а рационально-эвристическая использует смеховой катарсис, представленный в виде иронии.
Социальная психолингвистика не ограничивается изучением межличностного общения в повседневно-обиходном контексте. Социально значимая коммуникация в современном обществе напрямую связана с обменом информацией, поскольку без нее человек «информационной эры» не мыслит своего существования. Один из основных каналов, по которому общество получает информацию, - это СМИ. Сегодня признана актуальной проблема эскалации насилия в СМИ, исследуемая лингвистами как вербальная агрессия, которая заключается в характере, способе «подачи материала». Большинство психолингвистов относят к текстам с речевой агрессией не только те, которые содержат угрозу, оскорбление и т. п. в эксплицитной или имплицитной форме, но и материал, содержащий описание насилия. Необходимо учитывать доказанный психологами факт: тексты с агрессивным потенциалом повышают агрессивность самих реципиентов данных текстов. В связи с этим некоторыми психолингвистами выделен ряд факторов, порождающих агрессивную волну. Среди них указываются следующие:
n акцентирование внимания на сам акт насилия, а не на какую-либо проблему, с ним связанную;
n детальное описание акта насилия как процесса и детальное описание ощущений объекта агрессии
n использование лексем, семантически связанных в общественном сознании с агрессивными действиями;
n яркое, «красочное» описание акта агрессии, т.е. добавление штрихов, повышающих зрелищность описания;
n нейтральные слова, несвязанные в обычной жизни с насилием, в контексте приобретают агрессивную окраску.
Нельзя забывать о том, что языковая культура или даже языковая политика СМИ обладает сильнейшим суггестивным потенциалом, и объектом влияния выступает не столько отдельный индивид, сколько всё массовое общество, каковым является современный социум. Масс-медиа способны превратиться в кукловода, дёргающего за ниточки самых пагубных и примитивных аффектов всё общество. И проблема агрессии перерастает рамки индивидуальной психологии, психолингвистики - она становится предметом научных диспутов, «головной болью» социальной психологии, социальной философии и культурологии, заинтересованных в том, чтобы ненасилие стало частью менталитета.
Л. Енина провела исследование с журналистами практиками на предмет речевой агрессии и речевой толерантности в Российских печатных СМИ. К самому понятию речевой агрессии автор подошла одновременно с двух позиций, говоря о двух вариантах проявления речевой агрессии в текстах. Во-первых, автор текста может прямо призывать адресата к агрессивным действиям - данная форма агрессии в современных СМИ встречается редко. Во-вторых, автор подачей предмета речи (посредством различных стилистических, эмфатических приемов) может вызывать или поддерживать агрессивное состояние адресата. Опираясь на данные психологии, мы с полной уверенностью отмечаем, что каждый человек испытывает чувство агрессии в том случае, если сознательно чувствует угрозу, вызывающую неприятие, отталкивание. Данное чувство агрессии результируется в подозрительности, поиске виновных в чувстве дискомфорта, т.е. начинается поиск врагов. Опираясь на лингвистический анализ текстов, Енина выделяет целый ряд образов врага в современной прессе.
1) враг в виде власти, власть имущих (огромное количество отдельных словосочетаний и целых заголовков, вплоть до: «а если из имени первого Российского президента сделать анаграмму…»)
2) враг среди этнически чужих элементов (здесь лингвистическим воплощением интолерантной позиции являются такие наименования как «чурка», «жид», «чернокожий» и т. д.)
3) внешний враг – оппозиция Россия / Запад (например, популярным сегодня является слово «буржуи» как наименование граждан Европы и Америки)
4) внутренний враг, осознаваемый через противопоставления
а) провинция / столица («Лица московской национальности»; «трудно, голодно и холодно живется сегодня провинции, в отличии от зажиревшей и потерявшей всякий стыд столицы»)
б) бедные / богатые (заголовок: «Элите – дворцы, горожанам – хижины»)
Исследователь констатирует закрепление негативных стереотипов в менталитете посредством неизменно агрессивного влияния СМИ, т. к. чаще всего журналисты пишут об отрицательных событиях, о плохих новостях с использованием «сильных», грубых оценочных выражений в описании образов «чужих» т.е. врагов общества.
На указанных примерах исследований современная психолингвистика неопровержимо доказывает факт существования агрессии в коммуникационном континууме. Один из постулатов языкознания гласит, что в речи, а шире—языке, нет ничего, что a priori не существовало бы в сознании человека. Каков же источник и в чём природа агрессивности человеческого существа? На этот вопрос может ответить философия, справедливо названная концептуальной рефлексией.
ГЛАВА 11. Некоторые аспекты философского подхода к феномену агрессии.
Исторически, к изучению феномена агрессии человечество приступило, определив его источник, т.е. зло. Мыслители разных времен интересовались противопоставлением добра и зла, и именно метафизически абстрагированное понятие «зло» включало в себя все то, что сегодня четко дифференцируется как насилие, агрессия, деструктивность и агрессивность. В истолковании зла сильны христианские, философско – антропологические традиции. «Существование зла есть величайшая тайна мировой жизни и величайшее затруднение для всякой монистической философии. Весьма затруднительно рационалистическое решение проблемы зла…» (Н. А. Бердяев) Остается лишь верить, что зло не имеет изначально самостоятельного, собственно онтологического бытия, и как таковое, не укоренено в самой реальности, а выступает фрагментом жизни, устремлённой в целом к добру.
В интерпретации добра и зла в истории этики, начиная с древности, сталкивались материалистические и идеалистические тенденции. Первая интерпретация связывала эти понятия с человеческими потребностями и интересами, с законами природы или с реальным социальным значением действий индивидов. Вторая же выводила понятия добра и зла из божественного веления или разума (и отклонений от них), из некоторых потусторонних миру сущего идей, законов, или же сводила содержание данных понятий к выражению всего субъективного в человеке.
Проблема зла всегда стояла в центре внимания религиозной философии, поскольку существование зла издревле было камнем преткновения для религиозных учений. История религиозной мысли накопила множество ответов на трудный для нас вопрос: если мир сотворён и управляем мудрым и благим богом, то как это согласуется с бедствиями и злом? как оправдать бога? Со времён Лейбница целая часть теологии, посвящённая подобным вопросам и ответам на них, называется «теодицеей».
Религия составляла ядро культуры Средневековья, и именно в этот период развития философской мысли добро и зло были абсолютно разъединены метафизически, и ключевые фигуры любой религии, бог и дьявол, ассоциировались только с одним цветом: либо белым, либо чёрным. Однако образ человека был утверждён как антиномичный, соединяющий в себе наследственную греховность и богоподобие.
Если средневековый образ человека был теоцентричен, и представления о дихотомии добра и зла опирались на религиозное осмысление всей проблематики человеческой жизни, то образ человека Нового Времени антропоцентричен, а значит, категории добра и зла уступили место более рационально конкретным понятиям (или, точнее, репрезентировались в них). Через представления о разуме к изучению сознания, а затем и того, над чем оно не властно - так осуществлялся переход философской мысли, осваивающей зло в поведении человека.
Начиная с философии Р.Декарта, человек обратил свой взор на себя и «вглубь» себя, поскольку рефлексия утвердилась как ведущий метод познания. Исходя из того, что «балом правит разум», философы постепенно стали рассматривать зло в его моральном аспекте. Этика предполагает, что человек имеет возможность выбора, т.е. свободу. И. Кант - гигант немецкой философской мысли - дал новое понятие свободы как автономии разума, в отличие от одностороннего понимания свободы только как свободы воли.
Человек свободен, следуя лишь своему практическому разуму. Требование разума, сформулированное Кантом как категорический императив, указывает на то условие, при котором поступок человека является правильным и добрым. Согласно этому условию, правило, которому будет следовать поступок, может быть мыслимо как закон. Альтернатива, данная человеку в осуществлении его воли, наличествует не во всеобщности закона, а состоит в исключениях из правила. Возможность такого исключения заложена в присущих человеку влечениях и склонностях - природном начале человека, задающем ему цель только как индивидууму. Моральное зло выступает как отказ человека от его единства с самим собой («существом рациональным») поскольку его воля (произвол) противоречит долженствованию. Кант развивает понятие радикального зла, исходя из трансцендентальной философии. Человек сущностно зол, если он не принимает как закон, не допускающий исключений, морально-этическую максиму человеческого поведения. Личность является либо доброй, либо морально злой, в зависимости от того, как она реализует свою свободу, и при этом определяющую роль играет опыт.
Т.о., у Канта мы не сможем найти ответ на вопрос о происхождении зла, поскольку, по его мнению, данный ответ находится за пределами повседневного опыта, и попытки найти его вовлекают нас в область трансцендентного, которое не доступно нашему познанию.
Согласно развитию истории, на смену рационально-философскому подходу к феномену зла в жизни и поведении человека пришёл подход психолого-философский. Переломным моментом в развитии взглядов на человеческое зло послужил психоанализ, который принадлежит не только истории психотерапии или медицины вообще, но также истории идей, истории западной культуры. Сам З.Фрейд открыто противостоял философам, поскольку его теория бессознательного—та часть психоанализа, которая обладает наибольшей эвристической ценностью—радикально противоречила философскому представлению о сознании как о доминантной и потенциально «всесильной» структуре человеческого существа. И тем не менее, невозможно представить концепцию Фрейда вне контекста истории, культуры и философии конца ХIХ века. Именно в то время, когда на авансцену вышли такие науки как биология («революция Дарвина»), этология (благодаря Лоренцу) и медицина (Павлов, Бехтерев и д.р.), метафизические и рационалистические подходы к феномену зла утратили свою актуальность. Само содержание понятия «зло» было заменено узкими терминами, т.е. «тёмное начало» человеческой натуры получило все социальные, психологические, психические и даже анатомо-физиологические характеристики живого человека как «субъекта объективной реальности».
ГЛАВА 111. Психолого – философский подход в истории изучения агрессии.
В XX веке выдвигается целый ряд новых и смелых идей, удачно конкурирующих со старой «классической» философской системой. Это, во-первых, идеи изучения жизни отдельного человека и важности её анализа, примата изучения жизни индивида над исследованием больших человеческих общностей. Во-вторых, это движение от идеи свободного и разумного человека, способного кардинально переделать природу и общество и себя лично, к человеку, жестко детерминированному экономикой, политикой, культурой и т.д. Кроме того, активно проводится идея двух взаимовлияющих структур: сознание и разум отдельного человека и общественное сознание воспринимаются как объект манипуляций со стороны различных сил государства, партии, авторитетов и даже иррациональных сил, хотя сами источники влияния – это, в конечном счете, человеческий разум. Именно в таком историко-философском контексте родился психоанализ.
З. Фрейд выдвинул теорию об инстинктах или влечениях, объясняющих любое, в том числе и деструктивное поведение человека. Различные теории влечений известны со времен античности. Типичной для Нового Времени была теория влечений Гоббса. Все врожденные инстинкты Фрейд свел к двум началам, названным Эрос и Танатос: инстинкт продолжения рода, стремление к жизни, и стремление к смерти - так называемые «инстинкты Я». Танатос - это любое желание человека испытывать опасность, то, что мы называем «адреналин в крови», при механистическом подходе это начало можно объяснить принципом «для того, чтобы конструкция была более устойчивой, её надо периодически трясти». Агрессивность является составным элементом Танатоса, и при определенных условиях деструктивный потенциал человека результируется в войнах, репрессиях, насилии и жестокости в целом. Изначально противопоставленные Фрейдом Эрос и Танатос, позже были им переосмыслены и объединены в либидо. Посредством теории «нарциссизма» как стадии психического развития Фрейд включил «инстинкты Я» в сексуальное влечение, и созданная теория пансексуализма была краеугольным камнем ортодоксального психоанализа. Непосредственно агрессивность в поведении отдельного человека рассматривалась Фрейдом на самых ярких примерах—неприкрыто проявляющихся отталкиваниях и антипатиях к близким. В деструктивности, направленной против самых дорогих людей, Фрейд узнавал проявление нарциссизма, личностно ориентированного самоутверждения. При этом он писал: «…В этом поведении людей проявляется готовность к ненависти, агрессивность, происхождение которой неизвестно, и которой хотелось бы приписать примитивный характер» («Массовая психология и анализ человеческого «Я».)
Иными словами Фрейд признавал агрессивность как инстинкт. Сам Фрейд не проводил четкого различия между влечением и инстинктом, но он не случайно пользовался чаще первым термином (нем. Trieb), поскольку влечение, в отличие от чисто физиологического механизма инстинкта, есть некая психическая данность. В дальнейшем, в переводах на различные языки фрейдовское Trieb заменялось либо исключительно на «Instinct» в английской литературе, либо на целый ряд синонимов: «инстинкт», «влечение», «позыв»). Фрейдом влечение принимается как репрезентация биологического процесса в психике, оно лежит между внесознательными физиологическими процессами и осознаваемым желанием или волевым актом. И само бессознательное, по Фрейду, выступает как биологическое основание сознания, наделенное смыслом, доступным для интерпретации.
Фрейд первым обратил внимание на связь агрессии с фрустрацией. Агрессивность меньше всего поддается «окультуриванию», и её естественное проявление с необходимостью заканчивается вытеснением. Латентная агрессивность человека, если она проявляется на протяжении всей его жизни, в частности, объяснялось подавлением неприятия строгости его родителей. Ребенок не может себе позволить открытое агрессивное поведение с родителями, оказывающими сильное давление, и в дальнейшей жизни подавленная агрессивность канализируется в анормальных формах: например, в необъяснимо сильном стремлении испытывать чувство смертельной опасности.
Интересными являются наблюдения Фрейда за агрессивностью социальных групп. В своем исследовании общества психоаналитик заметил, что если агрессивности необходим выход за рамки нормального поведения конкретного социума, то наблюдается направленность агрессии на представителей других групп. «Всегда можно соединить связями любви огромное множество; единственное, что требуется, - это наличие того, кто станет объектом агрессии.» («Психоанализ. Религия. Культура.») Именно поэтому в любом обществе они ищут (и они находятся) «внутренних» и «внешних» врагов. (Сравните раннее описание журналистской агрессии, исследованное Л. Ениной.)
Фрейд подчёркивал, что сплочённость группы («Мы») возможна лишь с появлением реального или воображаемого соперника («Они»), на которого переносятся агрессивное импульсы, а в организации группы огромную роль играют вожди, которые легитимируют агрессивность группы.
Фрейдовское понимание агрессии непосредственно связано с вопросом о человеческой природе, соотношением природного и социального в человеке. В философской литературе сложились две позиции по этому вопросу. Согласно одной, природа человека всецело социальна. Согласно другой, она не только социальна, но и биологически нагружена. Вторая позиция исторически окрепла на рубеже ХIX-XX веков, когда различные науки подтвердили, что homo sapiens, с его высоко организованной психикой, способностью к рациональному познанию мира, творческими способностями и т.д. все же занимает определенное положение в царстве животных. Сегодня наиболее признанным является положение о том, что человек рождается с «единственной способностью, способностью приобретать человеческие способности» (одним из сильнейших аргументов является результат эксперимента со слепо-глухонемыми детьми в Загорске.)
Но невозможно не учитывать данные этологии и социобиологии, которые доказывают, что основные поведенческие стереотипы человека свойственны также и части млекопитающих, а в особенности – приматам. В число врожденные поведенческих стереотипов входит и агрессивность. Проблема агрессивности пристально изучил И. Лоренц, сделавший свои выводы о человеческой деструктивности, основываясь изначально на наблюдениях за животными. Лоренцу принадлежит знаменитая фраза: «Есть веские основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьезной опасностью, которая грозит человечеству в современных условиях» («Агрессия. Так называемое «Зло».)
Лоренц проводит аналогии (и, более того, находит совпадения) между учением об инстинктах – влечениях в психоанализе и результатами изучения физиологии поведения. Агрессия наделяется «правами» наравне со всеми другими инстинктами живого существа, и в естественных условиях агрессия служит цели сохранения вида, выживания его отдельных представителей. Акцент в предыдущей фразе следует сделать на словосочетании «естественные условия». Лоренц доказательно проводит мысль о том, что агрессия человека приводит к губительным последствиям только потому, что его «среда обитания» значительно отличается от естественных условий, причем не в лучшую сторону. Развитие цивилизации с её нормами социального поведения сопряжено с запретом разрядки инстинктов, агрессивных побуждений, от чего и страдает современный человек. Отсутствие адекватного выхода агрессивности, которой снабдил человека внутривидовой отбор в далёкой древности, приводит даже к нервным или психическим расстройствам.
Мы видим, что Лоренц придерживался естественнонаучного подхода к вопросу о природе человека и утверждал (имея на то веские основания), что социальное поведение людей контролируется не только разумом и культурой, но и «по-прежнему подчиняется закономерностям, присущим любому филогенетически возникшему поведению». Если признать, что человек по сути своей является животным, то можно предположить, что гипертрофированная агрессивность современного человека объясняется хищническим началом в его натуре. Однако это не так. Являясь по натуре существом всеядным и сравнительно безобидным, человек не располагает естественным оружием, которое есть у хищников, но именно поэтому у него и нет тех механизмов, которые сдерживают агрессию, например против сородичей.
Развитие надындивидуального опыта, общедоступность и применение искусственного оружия в корне нарушили равновесие между сравнительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства. И дальнейшее развитие техники убийства, изобретение всё более утонченных механизмов дистанционного убийства приводит к отсутствию осознания человеком последствий своего деяния. «Ни один психически нормальный человек не пошёл бы даже на охоту, если бы ему приходилось убивать дичь зубами и ногтями». Среди факторов, оказавших сильнейшее воздействие на растущую агрессивность человека, Лоренц выделил следующие: исходное действие внутривидового отбора, изобретение оружия и растущий темп развития культуры и науки, а также такие социальные параметры, как скученность, огромное количество социальных контактов при общей анонимности социума и отдельных групп.
С другой стороны, Лоренц уделяет внимание и тем механизмам, которые сдерживают человеческую агрессивность. Прежде всего, это мораль как требование разумной ответственности. Примечателен тот факт, что и в животном мире существует аналог человеческой морали, которая выполняет функцию сохранения равновесия между вооружённостью и запретом убийства. Развивая теорию Канта, Лоренц подчёркивает, что протворазумное возникает в случае нарушения какого-либо инстинкта. Соответственно, деструктивное поведение человека свидетельствует о нарушении инстинкта агрессии. Поэтому мораль в современном социуме должна являться компенсаторным механизмом, который приспосабливает инстинктивное наследие человека к требованиям культурной жизни, и, тем самым, обеспечивает естественную, но адекватную канализацию инстинктов.
Учёный указывает на один достаточно простой и очевидный способ «обезвредить» деструктивность человека, который заключается в переориентации агрессии. Социально приемлемыми клапанами являются спорт, поиск опасного соперничества путём исследования космического пространства, в целом наука и искусство, в которых реализуются воодушевление человека, изначально имеющее агрессивный, боевой характер. Если люди испытывают непреодолимое желание бороться, то, по словам Лоренца, следует бороться ради чего-то ценного, а не против реального или выдуманного противника.
В исследовани Лоренца прослеживается теория гуманизма и истинного, словами Достоевского, «выстраданного» оптимизма ученого, который, несмотря на все очевидные опасности, грозящие современному человеку в связи с его неумением «обращаться» со своей деструктивностью, верит, что «знание природы и её законов будет все больше и больше служить общему благу людей».
Делая вывод о позиции Лоренца относительно вопроса, является ли агрессия истинным злом, мы заключаем, что ученый полагал инстинкт агрессивности как необходимый элемент естественного отбора, способствующий выживанию вида. Как таковое зло, связанное с человеческой деструктивностью, коренится не в самой агрессии, а в том, как человек (не) рационализирует своё поведение и его последствия.
Проблему агрессии изучал еще один ученый-гуманист, Э. Фромм, написавший фундаментальный труд «Анатомия человеческой деструктивности». Фромм был основоположником неофрейдизма и отошел от биологизма Фрейда в стремлении выяснить механизм связи между психикой человека и социальной структурой общества. Природу человека он рассматривал с позиции нескольких гуманитарных наук: философии, психологии и социологии.
Тема человеческой деструктивности именно как философская идея заявлена уже в первой книге Фромма «Бегство от свободы». Автор отмечал, что человек обычно подавляет в себе иррациональные страсти – влечение к разрушению, ненависть, зависть, месть, в основе которых лежит бессилие и реакция на изоляцию индивидов. Чтобы избавиться от чувства принижения собственного достоинства, человек разрушает окружающий мир, пытаясь не дать социуму расправиться с его индивидуальностью. Традиционно в истории философии генезис зла не соотносится с социумом и «подорванностью» человеческого бытия. Источником деструктивности полагалось полное противоречий обладание свободой. Фромм указывал на двойственность феномена свободы, который с одной стороны подрузамевает развитие личности, а с другой – растущее одиночество, которое угнетает человека и провоцирует спонтанную агрессию. (В связи с данным рассуждением нам вспоминается эпизод мостмодернистской пьесы, ключом к пониманию которой является слово, прозвучавшее как эхо: «Я волен! Дьяволен! (?)»).
Свобода есть источник, как нравственности, так и деструктивности, это мера ответственности, которую люди склонны перекладывать на врожденные нейро-психологические механизмы. Согласно Фромму, синдром насилия рождает нежелание принять свободу, внутренняя несвобода человека. Воздержание от собственной воли неготовность пользоваться плодами человеческой субъективности приводит к деструктивности. Феномен человеческой бесцельности и безответственности, отказ человека от самого себя впервые трактуется как провоцирование, факт порождения деструктивности.
Особенностью научного подхода Фромма является то, что свои идеи он подкреплял данными большого числа наук: нейрофизиологии, палеонтологии, антропологии, зоопсихологии, и, тем самым, выходил за границы психоаналитического метода. Прежде всего, Фромм предпринимает попытку «очистить» само понятие «агрессия» от многочисленных наслоений. Он разделяет агрессию, связанную с самосохранением, и агрессию как страсть к разрушению. Последнюю он называет «деструктивностью» и «жестокостью». В связи с этим делается вывод о существовании двух типов агрессии: «доброкачественной» и «злокачественной». Первый тип агрессии сближает человеческое поведение и поведение животных, т.к. свойственен всему сущему и заключается в активном сопротивлении угрозе витальных интересов существа. В рамках данного типа агрессии Фромм проводит дифференциацию следующих видов:
1) псевдоагрессия (игровая агрессия, агрессия с целью самоутверждения);
2) оборонительная агрессия (агрессия нарциссизма, конформизма и т.д.)
Второй тип агрессии никак не связан с защитными функциями поведения человека и является феноменом исключительно человеческого поведения. Главные его проявления - убийства и жестокие истязания – не имеет никакой другой цели кроме получения удовольствия, причем эти действия наносят вред не только жертве, но и агрессору. В основе злокачественной агрессии лежит не инстинкт, а некий человеческий потенциал, уходящий корнями в условия существования человека. В качестве примеров злокачественной агрессии Фромм использует случаи из собственной клинической практики, рассматривая их, в основном, с точки зрения психоаналитического подхода. Здесь автор перечисляет патологии человеческой психики от деструктивности характера (садизм) до некрофилии. Если доброкачественная агрессия отчасти восходит к миру человеческих инстинктов, то злокачественная коренится в человеческих страстях, за которыми стоят побуждения отнюдь не природного, но экзистенциального свойства. По мнению Фромма, инстинкты суть категория чисто натуралистическая, тогда как страсти – категория социобиологическая и историческая. Страсти образуют фундамент человеческого интереса к жизни и не менее стойки и глубоки, нежели инстинкты. «Инстинкты человеку необходимы, но это тривиально; зато страсти, которые концентрируют его энергию на достижение желанной цели, можно отнести к сфере возвышенного, «духовного», «святого». Страсти - это материал, из которого формируется не только сновидения и фантазии, но и искусство, религия, миф, драма - страсти связаны с самыми глубинными основами человеческого бытия.
Следует отметить, что Фромм открыто полемизировал с Лоренцом, обвиняя его в предельных обобщениях, узком исследовании проблемы агрессии в рамках инстинктивизма и механическом переносе основных характеристик поведения животных в сферу человеческого общества. В отношении природы человека позиции Фромма чужд биологический детерминизм, он рассматривал человека прежде всего как существо социальное, однако филогенетически представляющее собой животных homo sapiens. Биологическое начало в человеке представлено инстинктами, а всё, что сформировалось под влиянием социализации и индивидуализации, репрезентируется в человеческом характере. Именно поэтому агрессивность можно рассматривать как врождённый инстинкт, а деструктивность и жестокость - свойства характера.
Проблему агрессивности современного общества Фромм предлагает решить жизненно-практическим путём: создать такие условия, которые позволили бы каждому отдельному человеку всесторонне развиваться, самосовершенствоваться и личностно расти. Вскрывая причины агрессии как социального зла, Фромм пишет: «Я уверен, что жестокость и деструктивность появляются лишь с разделением труда, ростом производства и образованием излишка продуктов, с возникновением государств с иерархической системой и элитарными группами. Эти черты усиливаются, и по мере развития цивилизации власть и насилие приобретают в обществе всё большее значение.» Кроме того, к деструктивным проявлениям «Я» человека толкает потребность придать смысл собственной жизни и в меру своего понимания дать волю своим страстям. «Индивид живёт в обществе, которое снабжает его готовыми моделями мышления и поведения, эти стереотипы создают у человека иллюзию смысла жизни». Но всё чаще готовые стереотипы не срабатывают, человек лишается опоры, и именно об этом свидетельствует рост наркомании, снижение интеллектуальной и творческой активности, а также рост преступности, насилия.
Т.о., Фромм указал на психологические, социальные и культурные факторы усиления агрессии и агрессивности. Необходимо упомянуть, что существует культурологический подход к феномену, предполагающий, что в качестве субъекта агрессии выступает сама культура, а в качестве её объекта - каждый конкретный индивид. Агрессия культуры определяется как стремление культуры к приведению каждого конкретного ее носителя к единому стандарту любыми методами, включая насильственные. Причем стандартизация начала проявляться еще с XVIII, когда появились казармы, работные дома для нищих, сумасшедшие дома и т.п. Во все эпохи эффективным способом власти избавиться от нестандартизируемых элементов были казни. Со временем резко сокращается число казней, но войны, приводящие к единому стандарту целые группы иных культур, становятся все более кровавыми. Если культура не располагает внешним объектом для стандартизации, возникает потребность найти таковой внутри самой культуры, и тогда механизмом стандартизации выступает власть и государственные структуры, что ярко иллюстрируют примеры тоталитарных режимов. Современное демократическое общество опирается на принципы гуманизма, и отсутствуют эксплицитные механизмы влияния и манипуляции. За одним исключением. Современную культуру агрессии формирует структура масс-медиа, массового производства и потребления, массовых движений, то есть все то, что называется термином Mass Society. Например, масс-медиа формируют принципиально новый тип мифоритуального сознания, в которой миф создается средствами массовой информации, в первую очередь, рекламой, а сам акт следования предлагаемой СМИ парадигме превращается в ритуал. При этом осознание агрессии массового общества, не выступает гарантией безопасность, спокойствие индивида – необходимо сохранение «неприкосновенности» души человека, его внутренней, экзистенциальной свободы, что требует огромных затрат физической энергии. Даже творческое осмысление и освоение сути современного стандарта (показательным здесь является название альбома одной популярной музыкальной группы - «Music for the Masses») далеко не всегда может обеспечить защиту от агрессии культуры, так как мы знаем большое количество примеров нанесения личностного вреда человеку, который не вписывался в прокрустово ложе стандарта (например, судьба Ван Гога).
Повсюду смерть, но живы мы,
Я чувством света, тьме обязан,
И даже если нет чумы,
Наш каждый пир с ней тесно связан.
Игорь Губерман
Об идеале ненасилия говорили многие – от Иисуса Христа до И.В. Ленина, но никогда ранее ХХ века человечество не ощущало с такой остротой, что Насилие, Агрессия и Деструктивность стали непременными спутниками человека – их «духом» пронизаны почти все аспекты человеческого бытия. Совершенно не случайно 1995 год от Р.Х. Был объявлен ООН «годом толерантности». Многие исследователи в области социальной психологии и философии утверждают, что рост насилия – определяющая тенденция действительности. Однако все общественные деятели наших дней заверяют, что «произошел переход от культа силы к Диалогу». И даже в этом заявлении проявляется Агрессия: большинство общественных структур манипулируют общественным мнением. (И еще одна отличительная черта агрессивности нашего времени – явление PR’а!)
Долго и много мыслители разных эпох бились над вопросом, кому(Кому)/чему человек обязан своим деструктивным началом. Придя к выводу, что человеческая агрессия есть психо-социальное биологически обусловленное явление, исследователи приступили к поиску способов ее нейтрализации. Наиболее перспективным аспектом этой новой проблемы является, на наш взгляд, изучение феномена Свободы. На вопрос «что бы вы выбрали, Быть или не быть?» мы должны ответить: «…ИЛИ».
Что касается вопроса о роли зла и необходимости его уничтожения, то мы можем заметить, что большинство современных философов, психологов и других ученых, изучающих проблему зла, говорят о категории «зло» только в связи с категорией «добро». Они представляют зло как нечто, что помогает человеку понять всю полноту, богатство, разнообразие ипостасей добра. Зло у многих мыслителей выступает неким «средством измерения» добра, как бы парадоксально это не звучало. В этой связи, видна необходимость не уничтожения зла, а наоборот, его сохранения.
1) Бэрон Р., Ричардсон Д. – Агрессия, - СПб.,1999
2) Ворожейкин И.Е. – Конфликтология, - М., 2001
3) Енина Л. - Вербальная агрессия, - Калинин, 2000
4) Красиков В.И. – Философия как концептуальная рефлексия, - Кемерово, 1999
5) Лоренц К., - Агрессия, - М. 1994
6) Психология масс (хрестоматия), под. ред. Д.Я. Райгородского, - М.,2001
7) Руткевич А.М. – Психоанализ, - М., 1997
8) Седов К.Ф. – Языковая личность в аспекте лингвистической конфликтологии, http://www.dialog-21.ru
9) Фромм Э. – Анатомия человеческой деструктовности, - Минск, 1999
Published in